Справедливость
— Добрый день, я по записи, — перед Аликой предстала красивая деловая девушка. — Меня зовут Вера, и мне нужен расклад.
Девушка, в отличие от большинства клиентов, выглядела более чем адекватной: тщательно сделанный макияж, аккуратный маникюр, милая улыбка и главное — от нее не исходило того истерично-взвинченного напряжения, что ведьма почти всегда чувствовала в клиентах.
«Наверное, хочет расклад на рабочую сферу, — загадала ведьма. — Не похоже, что ее мучают какие-то любовные страдания». Хотя есть люди, которые и к созданию семьи подходят рационально...
— Присаживайтесь, — улыбнулась колдунья. — Чайку?
От чая Вера отказалась, она была из тех, кто предпочитает сразу переходить к сути.
— Я хочу узнать, ляжет ли негатив на врага. И еще: я не уверена, что подобрала нужное воздействие, — лучезарно улыбалась клиентка, разом опровергнув все гипотезы, что успели зародиться в сознании ведьмы. — Я знаю, что если сделаю слишком сильную порчу, мне может прилететь от мироздания. Поэтому хочу сделать человеку столько же зла, сколько он причинил мне. Я за справедливость.
Алика внимательно посмотрела на девушку. К ней достаточно часто приходили «требовать справедливости». Чаще всего у этих людей все дрожало внутри от ярости, но Вера выглядела собранной и спокойной. Только сейчас это спокойствие казалось не слишком здоровым.
Именно с такой жутковатой улыбкой и непоколебимой уверенностью в своей правоте совершаются самые ужасные вещи: наносится порча, ставятся проклятия не только на самого врага, но и на весь его род. Закладываются силам невинные дети.
Ведьма вздохнула, предчувствуя, что им предстоит долгое и нудное объяснение.
Алика считала справедливость искусственным, придуманным людьми понятием. Обычно представление о нем имеет мало общего с реальным положением вещей. Чаще всего клиенты Алики не знали всей истории человека и завидовали только блестящему результату: коллегу повысили в должности, сосед купил машину, подруга нашла крутого парня...
Отдельным пластом лежали истории, в которых люди мстили за выдуманные порчи и проклятия. То и дело ее порог обивали девочки, возомнившие себя Белоснежками. Вместо того, чтобы налаживать отношения с мужем, они предпочитали верить в то, что причина всех ссор — свекровь-ворожея, которая наводит на семью страшную порчу! А уж о коварных бывших и их «магических кознях» лучше вообще молчать!
Но сделав несколько раскладов, ведьма с удивлением увидела, что жажда возмездия возникла у Веры не на пустом месте.
***
Эта история началась еще в школе. Учительница литературы попросила Веру выучить с одноклассницей стихотворение, потому что та бестолковая — одни двойки! Уже две недели не может сдать несчастное задание!
Вера была «хорошей девочкой» — из тех, что учатся на отлично, участвуют в бесконечных школьных активностях и не могут заснуть, если не сделана хотя бы одна задача. Подтягивать отстающих после школы ей не хотелось, но девочка решила не отказывать учительнице.
Веселая, шебутная и немного похожая на щенка двоечница Мила, казалось, не могла сосредоточиться на чем-то больше двух минут. Она вертелась, разглядывала котиков на тетрадке, поглядывала на часы. Стихотворение «Анчар» не давалось от слова совсем.
Отличница билась с ней больше часа. Вере казалось, ее «ученица» даже не понимает значения слов, повторяет их бездумно, чисто механически. Решила разжевать смысл стихотворения — смотри, есть дерево, которое сосредоточило в себе все зло. Сквозь его кору и корни сочится яд. Человек отправляет своего раба к анчару за ядом для стрел и тот умирает, пока несет эту жидкость хозяину. Чего можно здесь не понять?
Мила посмотрела на нее так, будто смысл текста дошел до нее впервые, потом попросила точно так же объяснить математику.
Вера собралась сослаться на излишнюю занятость — у нее столько дополнительных занятий. Но, сама от себя не ожидая, согласилась. Может, потому что с холодноватой, слишком правильной отличницей почти никто не общался, а эта девочка смотрела на нее с таким уважением и вслушивалась в каждое слово?
Она не поняла, с какого момента начала ждать встреч с нетерпением. Мила, казалось, помогала Вере восполнить часть себя — ту, что, оказывается, умела любоваться закатами, заглядываться на мальчиков и болтать о всякой чепухе.
И вот девочки уже делились детскими тайнами, обменялись самодельными браслетами, символизирующими вечную дружбу, и ели чипсы на крыше многоэтажки втайне от взрослых.
Вера мечтала построить карьеру — неважно, в какой области, главное — быть успешной. Все, чего Мила хотела от жизни, — это выйти замуж и родить ребенка. Почему-то эта простая мечта казалась симпатичной, приятной девушке чем-то несбыточным. Она все время влюблялась в странных мальчиков и гуляла с ними допоздна. Вере казалось, что это из-за легкомыслия. Она слишком поздно поняла, что Миле просто не хочется возвращаться домой.
В десятом классе Мила влюбилась в соседа-наркомана и сбежала. Ее искала полиция, но не слишком успешно: матери у девочки не было, от спившегося отца не получилось добиться никакой информации. Ее историю передавали как нравоучительный пример — вот что будет, если прогуливать и плохо учиться! От этого Вере было особенно гадко.
...Мила вышла на связь через много лет, когда Вера получила первую руководящую должность. Так изменилась, что подруга не сразу ее узнала: Мила превратилась в нервную, вечно больную женщину. Сказала, что любимый погиб из-за передоза, а у нее случился выкидыш. Зимой, когда Мила убежала, они жили в заброшенном здании без отопления — ребенок этого не пережил. Больше детей быть не может.
Самое удивительное — она все еще напоминала Вере щенка, только теперь — выброшенного на улицу. У обычно спокойной девушки что-то сжалось внутри. Она решила помочь, чем сможет — через знакомых пристроила Милу работать в парикмахерскую, отдавала вещи, выручала деньгами.
Они дружили так же, как в школе — хрустели чипсами, правда, теперь не на крыше и не тайком, а в уютном салоне, утирали друг другу растекшуюся от слез тушь, смеялись до боли в щеках. Делились сокровенным. Мила была больше, чем просто подругой или даже сестрой; она была единственным человеком, которого холодноватая бизнес-леди подпустила так близко.
Странности начались полгода назад. Сходит Вера к подруге подстричься, расскажет о новом проекте — через какое-то время у Милы прибавка к зарплате, а Верин проект прогорает. Встретит нового мужчину, сболтнет о нем — и он исчезает, а у подруги появляется ухажер, не похожий на ее прежние губительные влюбленности, — умный, обходительный, обеспеченный.
Вера в мистику не верила, поэтому списывала все на совпадения, даже радовалась за подругу. Она насторожилась, только когда сорвалась поездка в Израиль. Мила помогала ей собирать чемоданы и просила привезти в подарок лечебную косметику. А еще предложила подруге подровнять кончики на дорожку...
В последний момент командировка сорвалась, а Мила через пару недель фотографировалась на фоне Храма Гроба Господня.
Крадник, поставленный подругой, был выполнен так топорно, так неумело — прямо иллюстрация из учебника по эзотерике. Вера посмеялась над собственными подозрениями, но все же пошла к практику — подстраховаться.
И все подтвердилось. Она до последнего твердила, что это суеверный бред, но на всякий случай согласилась обрубить паразитический канал, сменить парикмахера и поставить защиту.
Блага, которые раньше перетекали к подружке, посыпались как из рога изобилия.
Но Веру не радовали ни деньги, ни новые возможности. Что-то сломалось внутри. Происходящее казалось абсурдом. Прежде чем вычеркнуть подругу из жизни, она решилась на последний разговор. Он получился странным. Мила даже не думала отрицать то, что сделала, или оправдываться.
— Понимаешь, — сказала подруга, пряча глаза, — всю жизнь я пыталась радоваться за тебя. И действительно радовалась. Но от меня уходят мужчины, я никогда не смогу родить ребенка, а ты даже не замечала, насколько мне плохо.
У Веры действительно было туго с распознаванием чужих переживаний, если о них не говорили прямо.
— Я смотрела на тебя и думала: где она, справедливость? Помнишь, мы подружились, когда учили стихотворение «Анчар»? Это такое ядовитое дерево...Когда ты болтала о своих успехах, я чувствовала, будто его семена падают внутрь меня и начинают прорастать.
Вера пришла в негодование. Спихнуть ответственность на мифологическое древо из стишка казалось верхом инфантильности!
Ее почти не задевало то, что ранило других людей, — ни интриги коллег, ни конфликты, ни сплетни. Но единственная подруга не просто ее предала. В течение полугода Мила медленно ее пожирала. Она столько для Милы сделала! В голове вертелось одно: если девушка, с которой она дружила с пятого класса, могла сотворить такое — на что же способны все остальные?
Вернувшись домой после разговора, Вера забралась в теплую пенистую ванну. Все хотела поплакать, но не получалось, будто часть, отвечающая за слезы, атрофировалась.
Она лежала в теплой воде и зачем-то представляла, как в груди начинают прорастать семена анчара, о котором говорила Мила. Тоненькие стебли нежно обвивают внутренности, тянутся наружу, проходят сквозь кожу, оплетают руки и ноги, а внутри пульсирует восхитительно сильный яд. Вера хотела закричать, выскочить из теплой воды, но вместо этого завороженно замерла. В этом процессе была особая жутковатая красота.
Она вышла из ванной другим человеком — спокойным, собранным, переливающимся, будто змея. Нанося макияж, Вера решила, что возьмет все, что ей причитается. Размажет, как размазывала тех, кто пытался подставить ее или выжить (а таких на пути было немало). Уничтожит.
Она не сомневалась, что победит, — Вера отдавала себе отчет, что с самого детства была расчетливее и умнее.
Вначале хотела обратиться к практику, который снимал крадник. Но потом решила: есть что-то привлекательное в том, чтобы отомстить своими руками. Последние недели она посвятила тому, чтобы изучить все нюансы выбранного обряда.
Прочитала, что перед воздействием лучше показаться другому эзотерику. Во-первых, сама только начала учиться работать с картами, во-вторых, ее чувства могут влиять на расклад. А Вере нужна объективность.
***
Алика молча разложила карты: воздействие ляжет четко и аккуратно. У Веры были все данные для того, чтобы стать превосходной колдуньей.
Ведьма смотрела на женщину, сидевшую напротив. Под глазами темные круги, умело замаскированные тональным кремом. Клиентка плохо спала по ночам, все прокручивала планы мести. А за ними — еще не пережитая печаль.
«Решение клиентов не твоя зона ответственности», — напомнила себе ведьма. Она не собиралась читать лекции о губительной силе мести. Говорить о том, что когда человек мстит, он застревает в ситуации, смотрит в прошлое, вместо того чтобы строить будущее, тоже не стала.
— Вы вернули то, что принадлежало вам. Скажите, анчар сделает вас счастливой? — только спросила ведьма.
— Вы в своем уме? — Маска безразличия слетела с лица клиентки. — Вы предлагаете все простить? Снова пить с ней чай как ни в чем не бывало?
— Я ничего не предлагаю, прощать или не прощать — ваш выбор. Общаться с ней я бы тем более больше не стала.
«Но будете ли вы счастливы, пуская в того, кого любили, ядовитые стрелы?» — спрашивали зеленые глаза ведьмы.
Эта консультация не закончилась ничем: Вера долго курила у Алики на балконе, теребила браслетик (тот самый, сделанный Милой в знак вечной дружбы — забыла снять), просила побыть с ней немного — после того, как они с Милкой рассорились, Вера почти всегда оставалась одна. Так как после нее клиентов не было, а девушка ей нравилась, Алика разрешила.
Потом Вера ушла. И ведьма так никогда и не узнала, чем закончилась эта история, как и истории сотни других клиентов. Но каждый раз, когда Алике хочется начать наводить справедливость, воздавать по заслугам, в ушах звучит вопрос: «Сделает ли это тебя счастливой?» И рука, что тянулась за ядовитыми стрелами, замирает.
До тех пор, пока ведьма не услышит в своем сердце честный ответ.
